Литературный салон "Страницы книг"

"Есть такая убогая фраза: нас многое связывает. С нелюбимым человеком не связывает ничего: ни совместно пережитая смерть близких, ни годы, прожитые бок о бок, ничто не заносится ему на текущий счет. С любимой связывает всё, пельмени, афиши, морщины на собственной руке, каждая малость полна после разлуки глубиной и силой, потому что любимый человек пронизывает собой всё: теряя его, теряешь весь мир, который затем надо воссоздавать заново, заново обставлять пустоту, как обставляют новую квартиру." 1955 г. Юрий Маркович Нагибин (3 апреля 1920 г. — 17 июня 1994 г.) — советский и российский писатель, журналист и прозаик, сценарист, автор мемуаров.

«В конце 90-х одна симпатичная девушка из глухой тайги добралась до Транссиба где-то в районе Забайкалья с целью подсесть на поезд, идущий во Владивосток. Проводница подошедшего поезда объяснила ей, что свободных мест нет, кроме одного в двухместном люксе. Но что порядочной девушке в это купе лучше не садиться. — А что там не так в этом купе? — испуганно спросила девушка. — Там грязный иностранец. Страшный такой, огромный, небритый, немытый, сумасшедший, наверное. Далее со слов проводницы выходило, что это грязный иностранец во всех смыслах: — Меня в туалет пытался затащить вместе с собой. Потом парня из туалета не выпускал, хотел к нему туда вломиться. Прохода никому возле туалета не давал. Пока я с ним хорошенько не побеседовала. И глаза у него какие-то голодные…Не надо тебе к нему в купе соваться! Но девушке очень надо было ехать. И она пошла всё-таки в купе к этому страшному иностранцу. На его счастье, она говорила по-английски. Иностранец, действительно огромный небритый мужик, вежливо привстал, чуть не вытеснив её этим обратно из купе, поздоровался, жалобно показал на свою щетину, грязную рубашку, и сказал со вздохом: — Sorry! No water! — Как это нет воды? — изумилась девушка, — А в туалете? — Да был я там! Все краны провертел, все ручки передёргал — нет воды! Я и сам вижу, народ идёт в туалет с полотенцами через плечо, возвращаются оттуда бритые и чистые. Пытался спросить, в чём дело, а меня все пугаются! — А пимпочку снизу нажимали? — поинтересовалась девушка. — Какую пимпочку?!!! Выяснилось и то, почему у американца глаза такие голодные. Его кредитную карточку вагон-ресторан не принимал. Сибирские полустанки тоже не были уставлены рядами банкоматов. А ехал он аж от Санкт-Петербурга. Мужик немелкий, цены в ресторане кусачие, всю наличность он с аппетитом проел ещё до Байкала. На крупных станциях в поисках банкомата отлучаться боялся — сколько будет стоять поезд, спросить было не у кого… Через минуту пассажиры с интересом наблюдали, как дверь зловещего купе раскрылась. Отважная девушка повела вдруг присмиревшего иностранца по коридору и за ними обоими захлопнулась дверь туалета. Ещё через час страшный иностранец, в миру американский профессор, доктор биологических наук, специалист по проектному менеджменту, герой антарктических полярных экспедиций Джон Маклин Крум был помыт, побрит, одет в свежую рубашку, накормлен, весь сиял и любезно общался с соседями по вагону через переводчицу. В чём была причина его предыдущего безобразного поведения, он объяснять пассажирам не стал. На девушку весь вагон глядел восхищённо, как на великую укротительницу иностранцев. Так Джон Крум встретил свою будущую жену. Странная фраза «Did you press the pimpochka from the down?» стала их семейным преданием!» Полина Санаева

​​Воспоминания немцев. «Страшные советские солдаты» улыбались точь-в-точь как настоящие люди; они даже знали немецких композиторов — кто бы мог подумать, что такое возможно!», - вспоминала жительница Вены, Клара Тиссель, рассказывая историю, которая произошла в только что освобождённой Вене. Когда остановившиеся на привал советские солдаты увидели в одном из домов пианино, они решили устроить небольшой концерт. «Неравнодушный к музыке, я предложил своему сержанту, Анатолию Шацу, пианисту по профессии, испытать на инструменте, не разучился ли он играть, — вспоминал один из солдат, Борис Гаврилов. Перебрав нежно клавиши, он вдруг без разминки в сильном темпе начал играть. Солдаты примолкли. Это было давно забытое мирное время, которое лишь изредка напоминало о себе во снах. Из окрестных домов стали подходить местные жители. Вальс за вальсом — это был Штраус! — притягивали людей, открывая души для улыбок, для жизни. Улыбались солдаты, улыбались венцы...». ⠀ «Моему мужу Георгу сейчас 75 лет, и всю жизнь он покупает домой только чёрный ржаной хлеб. Знаете, почему? - спрашивает Елена Ильземан, жительница Берлина. - Он отвечает: «Это самый вкусный хлеб, мне дал его в детстве русский солдат». Солдат стоял на посту, а Георг пролез в дырку в заборе, и был он такой худой, что солдат, посмотрев на ребёнка, дал ему кусок чёрного хлеба. Георг рассказывал, что от недоедания он даже ослеп, поэтому этот хлеб от русского солдата был просто целым сокровищем... А ещё он рассказывает такую историю из своего детства. Это было в 1945 году в окрестностях Берлина. Его мать, наслушавшись пропаганды про «ужасных русских», вместе с двумя маленькими детьми бежала от наступающих советских войск. Но по дороге все беженцы были остановлены и им пришлось вернуться обратно. И вот они обречённо возвращаются в свой дом. А там уже расположились на отдых советские солдаты... И вот то, что запомнил на всю жизнь маленький мальчик, поразило и меня до глубины души. Это надо рассказывать нашей молодёжи, чтобы сохранялась историческая правда о солдатах - освободителях. Так вот, советские солдаты (в брошенном в лесу доме!) лежали на кроватях… с загнутыми в сторону матрасами. Как выразился Георг, «на металлических сетках». Я просто не поняла сначала, почему, и переспросила, и муж мне пояснил, что солдаты были в грязной одежде и загнули не только постель, но и матрацы на кроватях. Чтобы не запачкать! Потом пришёл советский офицер и выяснив, что эта женщина с двумя детьми — хозяйка квартиры, извинился, и все солдаты ушли. Когда мама Георга заглянула в шкаф, где оставались вещи, всё было на месте. Вот такой запомнил маленький немецкий мальчик (который потом стал майором армии ГДР) первую встречу с советскими солдатами.

«Видит Бог, я ни в чём не виновата!» Как жилось Наталье Пушкиной после смерти великого мужа. Когда Александр Сергеевич умер, его жена Наталья была, по нынешним меркам, ещё очень молодой женщиной: за полгода до смерти мужа ей исполнилось 24 года. При этом многие исследователи упрекают Наталью Николаевну в некоторой ограниченности: мол, за её красотой не было ни ума, ни образования, ни сочувствия, ни интереса к творчеству её великого мужа. После того, как незадолго до смерти Натали покормила его морошкой, выйдя из кабинета, она сказала собравшимся там что-то вроде: «вот вы увидите, господа, он будет жить». Впоследствии её не раз обвиняли в том, что она была словно слепа и даже не понимала, что Александр Сергеевич безнадёжен. Но собственно чего было ждать от молодых светских женщин того времени? Университетов они не заканчивали, их обязанности ограничивались умением хорошо танцевать, вышивать и рожать детей (у Пушкиных их было четверо). А тем более рядом с одним из самых великих людей в России Наталья Николаевна выглядела ещё бледнее... Можно только представить себе, какой шквал негатива обрушился на эту хрупкую женщину, только что лишившуюся мужа, оставшуюся одной с четырьмя детьми и неимоверными долгами - этот гнев высшего света порой доходил до открытой ненависти и злобы. До наших дней дошло стихотворение неизвестного поэта, написанное на смерть Пушкина. Авторство его до сих пор не приписывается никому, но учитывая тот факт, что произведение не затерялось за два века, поэт смог отразить мысли и настроения своих современников. В тексте, написанном старым стилем, Натали Гончарову одарили немалым количеством откровенно злобных эпитетов: «злой изменник», «ты русских женщин срам и стыд», «ты поношенье всего света»... В чём только не обвиняли жену Пушкина: и в преступной страсти к брату, и в разврате, и в посягании на славу мужа. А нестеснявшиеся в выражениях друзья поэта не упускали случая бросить в её адрес очередную колкость, обвинив в необразованности и отсутствии интереса к творчеству великого Пушкина... «По утрам он работал один в своём кабинете наверху, а по вечерам отправлялся читать написанное к А. О. Смирновой; здесь он толковал о литературе, развивал свои литературные планы. А жена его сидела внизу за книжкой или за рукодельем; работала что-то для Нащокина. С ней он о своём творчестве не говорил. Дочь Пушкиной, А. П. Арапова, в воспоминаниях о своей матери, объясняя отсутствие у неё литературных интересов, ссылается на то, что Пушкин сам не желал посвящать жену в свою литературную деятельность. Но почему не желал? Потому, что не было и не могло быть отзвука. Наталья Николаевна была так чужда всей умственной жизни Пушкина, что даже не знала названий книг, которые он читал. Прося привезти ему из его библиотеки Гизо, Пушкин объяснял ей: «4 синих книги на длинных моих полках» (из книги «Дуэль и смерть Пушкина» пушкиниста Павла Щеголева). ⠀ Даже спустя столетие ничего не изменилось. В 1929 году Марина Цветаева написала эмоциональный очерк, в котором поделилась своим отношением к жене Пушкина, которого она любила беззаветно. В очерке «Наталья Гончарова» она сравнивает дуэль Пушкина и Дантеса с Троянской войной, а саму Натали – с прекрасной Еленой: «Наталья Гончарова просто роковая женщина, то пустое место, к которому стягивается, вокруг которого сталкиваются все силы и страсти. Смертоносное место. Как Елена Троянская повод, а не причина Троянской войны, так и Гончарова не причина, а повод смерти Пушкина, с колыбели предначертанной. Судьба выбрала самое простое, самое пустое и самое невинное орудие: красавицу». ⠀ Ещё одной ярой ненавистницей Натальи Николаевны была Анна Ахматова, которая посвятила Пушкину немало литературоведческих трудов. В них она называет Натали «сообщницей Геккернов в преддуэльной истории» и даже «агенткой» нидерландского посланника, а также принимает на веру молву о том, что жена Пушкина была ему неверна. Услышь они все голос Дантеса в письмах к Геккерну (которые были изданы только в 1995 году), относились бы к ней по-другому. «Она осталась чиста; перед целым светом она может не опускать головы, - писал Дантес. - Нет другой женщины, которая повела бы себя так же. Это ангел, сошедший с небес». Но, как говорится, суд человеческий редко бывает справедлив. И некоторые исследователи считают, что принимать на веру тот образ жены Пушкина, который возникает между строк его писем, в многочисленных байках современников и особенно современниц, наблюдавших за семейной жизнью поэта, нельзя. Хотя и сам Пушкин не в меньшей мере породил то снисходительное и даже пренебрежительное отношение к уму и душевным качествам Натальи Николаевны. Самое комплиментарное, что мы можем найти в письмах поэта, звучит как издевательство: «Ты — баба умная и добрая», — пишет он ей. Это она-то — «баба», с её осиной талией, виртуозной игрой на фортепиано и безупречным аристократизмом манер? ⠀ А какой она была на самом деле? К тому моменту, когда она осталась вдовой с четырьмя детьми на руках, огромными долгами и без всяких средств к существованию, Натали, возможно, и сама не знала, на что она способна. С детства за неё всё решали другие: дед Афанасий, который воспитывал её до 6 лет, деспотичная мать, потом — непостижимый муж… Эти 5 лет, 11 месяцев и 8 дней, прожитых с Пушкиным, оказались нелёгким для неё испытанием — «всегда без денег, с дерзкими слугами, болеющими детьми, всегда или после родов, или в ожидании ребёнка», как пишет Ю. Лотман. Современным женщинам, пользующимся всеми благами развитой медицины, не составит труда оценить, каково это — пять беременностей за неполные шесть лет, особенно если нежное, хрупкое телосложение превращают вынашивание ребёнка в болезненное испытание. Примем к сведению и то, что ждать в этом деле помощи от мужа ей не приходилось: Вересаев, биограф Пушкина, цитирует рассказ Нащокина о том, как Пушкин «плакал при первых родах и говорил, что убежит от вторых». Третьи, в мае 1835-го, оказались особенно мучительными. А уже через 6 месяцев сестра Гончаровой докладывает брату, что Натали вновь беременна и находится «в самом жалком состоянии…» ⠀ Всё это как-то не очень сочетается с теми образами «попрыгуньи-стрекозы», порхающей по бальному паркету, которые сложились вокруг имени Натали. Вот и Пушкин постоянно пилил жену, устраивая ей сцены ревности, упрекая в кокетстве и подозревая в самых страшных грехах. Даже глядя на любимый брюлловский портрет красавицы-жены, этот «умнейший муж России» терзается мнительной тревогой: «что-то вид у тебя какой-то виноватый…» ⠀ А были ли у него основания для ревности? — ещё бы! Только представьте себе: 16-летняя девочка, выросшая в деревне, воспитанная на французских романах, где все без исключения персонажи постоянно охвачены «чувствами», — вдруг попадает в сверкающую столичную атмосферу и производит фурор! Никто, ни один многоопытный ловелас, не мог устоять перед её обезоруживающей красотой! Когда Натали, уже после смерти Пушкина, познакомится с Лермонтовым, тот скажет ей, что всегда старался держаться от неё подальше, чтобы «не поддаваться общему безумию» и не «сходить по ней с ума, как все»… ⠀ И вот, так внезапно и страшно, прежняя жизнь оборвалась, и её с детьми, словно потерпевших кораблекрушение, выбросило на берег в калужской глуши. После гибели мужа Наталья Николаевна просила у императора разрешения остаться в Санкт-Петербурге (ей очень нравилось жить в столице, хотя это было и дорого), но нормы приличия требовали траура, и царь настоятельно рекомендовал вдове уехать. Так она оказалась в имении деда, Полотняном Заводе — в том доме, который когда-то покинула ребёнком. Теперь ей — 24, но она всё та же стеснительная девочка, без жизненного опыта, без поддержки и без друзей, а её репутация отныне запачкана грязью и кровью. Хотя умирающий Пушкин после трудного разговора с женой уверенно заключил: «она ни в чём не виновата», но это главное свидетельство так и осталось неуслышанным. ⠀ Ко всему прочему эта юная вдова носит самую громкую фамилию в России, так что каждый её поступок общество будет рассматривать в увеличительное стекло. Некоторые вещи Пушкина она раздаст его ближайшим друзьям (будут говорить, что Натали «стремится избавиться от памяти о нём!»), будет торопиться со сборами, чтобы поскорее уехать из гудящего пересудами Петербурга (скажут: «она уже не была достаточно печальной, слишком много занималась укладкой и не казалась огорченной»)... И так — каждый шаг, каждое слово. Заслуживает особого восхищения то, что за отпущенную ей следующую четверть века никто не услышит от неё ни оправданий, ни попыток рассказать свою версию трагического происшествия, сломавшего ей жизнь. Только в минуту смерти Пушкина у неё вырывается: «Видит Бог, я ни в чём не виновата!» И на этом всё. Призвав Бога в свидетели, Наталья Николаевна раз и навсегда предпочла Его суд суду человеческого мнения. ⠀ «Женщина без сердца» — разочарованно заключили светские сплетники. Что это за странный выбор — уехать в деревню и посвятить себя воспитанию детей? Оказавшись в одиночестве, в глуши, «первая красавица Петербурга», «звезда Севера» полностью и без остатка отдалась ответственному, наполненному заботой и нежностью материнству, стойко переносила бытовые и финансовые тяготы и умудрилась не поссориться ни с одним из родственников — своих и покойного мужа, досаждавших ей, пренебрегавших ею и терзавших её глупыми советами… ⠀ Она могла бы распорядиться своей красотой, «обратить» её в капитал и блеском положения заткнуть рот пересудам. К ней даже посватался богатый и титулованный жених: он готов был разом избавить её от финансовых затруднений, от пятна на репутации, наконец — от затянувшегося траура (на смертном одре Пушкин наказывал: «носи траур год или два», но Натали оставалась вдовой 7 долгих лет, всю свою молодость). Жених и детей готов был пристроить в элитные учебные заведения (чтобы не мешали матери наслаждаться жизнью), но ответ Гончаровой на это завидное сватовство прозвучал, как выстрел из пушки: «Кому в тягость мои дети, тот мне не муж!». И действительно, дети для неё всегда были на первом месте. «Я никогда не могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, — читаем мы в одном из её писем. — Как бы ты ни была печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными». ⠀ В конце концов Наталья Николаевна выйдет замуж за Петра Ланского, человека достойного, хоть и небогатого, но настолько правильного, что биографам почти нечего сказать о нём, кроме того, что он был обонятельный, галантный мужчина, хороший человек и отличный офицер. Свадьба была очень скромной: известно, что Николай I хотел быть на ней посажённым отцом, но Натали потребовала, чтобы присутствовали только самые близкие родственники; император не стал настаивать, послав лишь царский подарок - бриллиантовое ожерелье. ⠀ Ланской принял сыновей и дочерей Пушкина как родных и дал им прекрасное образование (мальчики потом служили у него в полку). Мы любили нашу мать, чтили память отца и уважали Ланского», — скажет впоследствии старший сын Пушкина. Натали родит второму мужу трёх дочерей, но этого ей будет мало: кроме своих семерых, она будет опекать, кормить и любить ещё семерых детей родственников и знакомых (трое из них — были племянники Ланского. Их отец, Александр Петрович, вдовец, умер вскоре после свадьбы брата и Натальи Николаевны. Молодожёны взяли сирот к себе. Кстати, дочь Александра Петровича Соня впоследствии выйдет замуж за старшего сына Пушкина и родит ему 11 детей). «Моё призвание — быть директрисой детского приюта, — напишет Натали своему мужу. — Бог посылает мне детей со всех сторон...» ⠀ Любила ли она его? Он твёрдо знал, что беспредельно уважала – за доброе отношение к её детям, за любовь к ней. Она ведь так устала от одиночества, от долгов, от трудностей быта, когда всё надо было решать одной. Любовь пришла потом. Любовь глубокая, соответствующая годам, без страсти, как откровенно писала она ему, и от этого более прочная. «Я больше не в таком возрасте, чтобы голова у меня кружилась от успеха. Можно подумать, что я понапрасну прожила 37 лет. Этот возраст даёт женщине жизненный опыт, и я могу дать настоящую цену словам. Суета сует, всё только суета, кроме любви к Богу и, добавляю, любви к своему мужу, когда он так любит, как это делает мой муж», — писала она Ланскому. ⠀ И это — слова «пустой красавицы» по известному суждению Цветаевой? А, может, наоборот, жена Пушкина была совершенно под стать мужу, по-своему совершив настоящий жизненный подвиг и блестяще проявив особый род человеческой гениальности. И уж точно она ничем не запятнала доставшееся ей великое имя. Примечательно, что и во втором браке, до самой смерти, она будет чтить память первого мужа: будет часто ездить в Михайловское, поставит памятник на могиле поэта в Святогорском монастыре, а по пятницам (день смерти поэта), несмотря на недуги, будет держать строгий пост и носить чёрное платье - так же в память о муже. Однажды, когда Ланские находились в Вятке, где Пётр Петрович собирал ополчение во время Крымской войны, их пригласили на приём в дом Пащенко. И когда всех позвали к столу, Наталья Николаевна ушла в другую комнату и там ходила взад-вперёд до окончания ужина. Ланскому пришлось объяснять — это траур по Пушкину. ⠀ Сама её смерть тоже кажется каким-то знамением свыше: Наталья Николаевна простудилась на крестинах долгожданного внука, Александра Александровича. Муж умолял не ездить в церковь: врачам только-только удалось стабилизировать её состояние, и один из них предупреждал Ланского: «Малейшая простуда унесёт её, как осенний лист». Так и случилось. Госпоже Пушкиной-Ланской, рождённой Гончаровой, было чуть больше пятидесяти лет. ⠀ «Тесная дружба, соединяющая детей её от обоих браков, и общее благоговение этих детей к её памяти служит лучшим опровержением клевет, до сих пор на неё возводимых, — писал историк и литературовед Пётр Бартенёв, — и доказательством того, что несправедливо иные звали её «кружевная душа», тогда как она была красавица не только лицом, а и всем существом своим»… ⠀ Но ближе всего к истине, наверное, был писатель и автор исследований о Пушкине Николай Раевский, который в своей книге «Портреты говорят» заключает: «Можно с уверенностью сказать, что образ Натали Пушкиной — блистательной и легкомысленной красавицы, сущность которой проявлялась единственно в её страсти к светским развлечениям, оказывается эфемерным. Однако в заключение о Наталье Николаевне мне бы хотелось сказать, что в настоящее время в пушкиноведении, как кажется, наметилась другая крайность — чересчур идеализировать жену Пушкина, делать из неё чуть ли не ангела. А она таковой не была, она была живым человеком, были у неё и свои недостатки, и свои достоинства».

«Удивляюсь, как такое существо, как я, могло мечтать о сцене: крупная, грузная, неуклюжая, с совершенно детским лицом», -вспоминала Галина Борисовна Волчек. Выбрав профессию, она не стала ждать 11 класса и сдала выпускные экзамены экстерном: «Школу я закончила в 15 лет, потому что думала, что сцена погибнет без меня, а я без нее». После окончания Школы-студии МХАТ Волчек попала к Олегу Ефремову в только что созданный им театр «Современник». Первое время у коллектива даже не было своего зала – дебютный спектакль «Вечно живые» репетировали у нее дома. Интересно складывалось ее «общение» с кино. Родители Волчек работали на киностудии «Мосфильм», поэтому изнанку кинематографа она видела с детства и не стремилась туда. Когда ее приглашали в кино, часто отказывалась. По-настоящему она жила лишь театром! Когда Галина Борисовна забеременела и не могла играть в спектаклях, все равно приходила в родной театр каждый день. Чтобы не сидеть без дела, подключилась к спектаклю «Пять вечеров» в качестве помощника режиссера. Олегу Ефремову так понравилось ее видение пьесы, что он настоятельно рекомендовал Галине Волчек стать режиссером и поставить собственный спектакль. Она поначалу обиделась, ревела: учитель разочаровался в ней как в актрисе. Но прозорливый Ефремов будто все знал наперед. 57 лет она была режиссером, затем главным режиссером «Современника» и, наконец, его художественным руководителем. Поставила более 30 спектаклей, среди которых «Крутой маршрут», «Двое на качелях» и «Три товарища». Она стала первым советским режиссером, кто поставил спектакль в США. «У меня было 2 мужа, несколько романов и одно заблуждение», – рассказывала Волчек о личной жизни. Первый, еще студенческий брак с Евгением Евстигнеевым был веселым и творческим, а еще подарил сына – Дениса, ставшего режиссером и оператором. Второй – с инженером, ученым Марком Абелевым. Супруг восхищался ею, считал самой красивой и талантливой. Но не выдержал соперничества с театром. С театром она не расставалась до последнего. Даже в инвалидной коляске приезжала в «Современник» без выходных и отпуска. «Театр будет всегда».

Когда бы в 30 разобраться, А, как оно быть в 60? Когда бы в 40 не стесняться И не скупиться на наряд! Когда бы в 50 поверить, Что согрешить - совсем не грех! Но, как вот это  «бы» проверить? И крепкий расколоть орех, В котором столько неизвестных… Да и на зуб он слишком твёрд! Приверженцы мы правил честных… Никто не знает наперёд Какими будем?… Доживем ли?… Поймём ли что-то наконец?… Когда бы мы учили в школе Смысл соломоновых колец И теоремы Пифагора… Эй, там… Что ждёт нас впереди? Хватило только бы задора Из чрева в вечность доползти… На книгу Гиннесса, конечно, Ушло бы парочку страниц… Когда б понять, что всё не вечно В тот миг, как только родились… Когда бы страхом не бояться Захлопнуть за собою дверь, И в прошлое не возвращаться, Преодолев тоску потерь… Когда бы радоваться свету И не теряться в темноте… Легко последовать  совету!…. Но разве  в 20 мысли те?… Когда бы в 60 не киснуть, Когда бы в 70 мечтать… И над кастрюлей не зависнуть, Коль ноги тянут танцевать… Когда б горели жаждой глазки  - Неважно, сколько цифрой лет! Когда б манили цветом краски! Когда бы просто так… букет Нарвать хотелось по дороге… - О!!! Как бы посмеялись боги Над этим кратким словом «бы»… Когда б тропинками судьбы Могли бы в сторону свернуть - Какой бы выбрали мы путь?…. ….. Когда бы в 30 это знать… Когда бы в 20 понимать…. Когда бы видеть наперёд Что с нами в «там» произойдёт… © Copyright: Марина Шейнина, 2022

«Он подписал мне смертный приговор». Какую роль сыграл Сталин в судьбе писателя Булгакова. В жизни Булгакова очень большое значение имело понятие судьбы. Оно часто возникает в его письмах и дневниках. Да и неслучайно самая его личная и, в сущности, автобиографическая книга «Жизнь господина де Мольера» заканчивается словами биографа Мольера - Лагранжа, который говорит о смерти великого комедианта так: «Что же явилось причиной этого? Что? Как записать?.. Причиной этого явилась немилость короля и чёрная Кабала!.. Причиной этого явилась судьба». Нечто похожее мог бы сказать про себя и сам Булгаков. Вся его жизнь - это по сути и был поединок с судьбой. Он ощущал себя самым несчастным, самым гонимым, самым преследуемым писателем в СССР, что едва ли соответствовало действительности, если вспомнить его великих современников. Но он так думал, потому что врагом в его глазах была не советская власть, не ОГПУ, не цензура, а – Судьба. Как считает биограф Булгакова, писатель Алексей Варламов, «что же касается собственно мистического начала, то есть две важные даты в жизни Булгакова, которые можно назвать таковыми. Одна из них – день, когда состоялся его телефонный разговор со Сталиным. Это случилось 18 апреля 1930 года, и это была пятница, но не просто пятница, а пятница Страстной недели, день Голгофы, который и вошёл в историческую часть романа «Мастер и Маргарита». Вторая мистическая дата – смерть Булгакова 10 марта 1940 года в Прощёное Воскресенье». Но Булгаков мог умереть и раньше, в 1917 году, когда фактически стал наркозависимым человеком, и как считается, в его излечении от этого тоже присутствовал мистический аспект. Он принимал морфий больше года, и как говорят наркологи, в такой ситуации люди обычно не возвращаются. Булгаков же смог преодолеть недуг, что говорит о его огромной силе воли, но одной её было бы недостаточно. «В каком-то смысле это Судьба заключила с ним договор – он излечивается от морфия, но за это отдаёт свободу выбора. С той поры жизнь Булгакова складывалась так, что у него не было возможности выбирать. Словно его вела судьба, не предлагая никаких вариантов», - подытоживает писатель Варламов. Немалую роль в спасении Булгакова сыграла его первая супруга Татьяна Лаппа или Тася, как он её называл. Она была рядом с ним в самые тяжёлые времена, делила последний кусок хлеба, искала лучших врачей, но «в благодарность» за это сам Булгаков потом назвал её «слабой женщиной» и обвинил в том, что она не смогла увезти его за границу. Писатель не любил большевиков и советскую власть, а в начале особенно, и поэтому хотел покинуть Россию вместе с Белой армией. Но тогда, в 1920 году, в самый последний момент он подцепил тифозную вошь, которая уложила его в постель и помешала всем планам. Булгаков свалился с тифом при белых, а очнулся уже при красных, с которыми и прожил оставшиеся двадцать лет. И Тасю обвинял в том, что она ничего не сделала, чтобы его эвакуировать. ⠀ Но куда она могла его увезти, когда он находился между жизнью и смертью? Эта удивительная женщина была готова отдать последнее только, чтобы спасти писателя, однако Булгаков относился к ней довольно пренебрежительно. «Чудесная, милая, заботливая и прекрасная, но - недалёкая женщина, - пишет Варламов. - Этакая душечка, хорошая жена врача, но не писателя, а тем более такого, как Булгаков. Не случайно он не подпускал её к своим писаниям, а свой первый роман «Белая гвардия» посвятил второй жене, Любови Белозерской, которая никакого отношения к этому произведению не имела». ⠀ Конечно, Тася была оскорблена этим фактом и небезосновательно. Выхаживала, кормила, заботилась и получила такую пощёчину! И хотя Булгаков поступил с ней довольно некрасиво, потом он всегда ощущал перед ней вину, и когда умирал, звал Тасю, чтобы попросить прощения. ⠀ Когда Булгаков понял, что ему предстоит жить и работать в новых реалиях, и не остаётся ничего другого, как принять это, он решил перебраться в Москву. Только-только закончилась Гражданская война, начался НЭП, и было очень тяжело в материальном плане. тяжело. Первые несколько месяцев, зимой 1921-1922 года, случалось, они с Тасей по нескольку дней голодали. Правда, у них была комната в знаменитой квартире номер 50, которая потом будет описана в «Мастере и Маргарите». Эта комнатка досталась Булгакову от мужа его сестры, и кроме жилья - больше ничего и не было. Надо было завоёвывать жизненное пространство, и он буквально вгрызался в новую действительность. Сначала попал на работу в газету «Гудок», где писал фельетоны, потом стал сотрудничать с газетой «Накануне». Тогда Булгаков ощущал, что идёт на компромисс, потому что работа в газете была ему противна, однако там платили хорошие деньги, а кроме того «Накануне» помогло ему сделать имя. И всё же Булгаков очертил для себя некоторые линии, за которые не переступал. Сотрудники «Гудка» вспоминали, что Булгаков держал себя как человек из прошлого. У него не было попыток выдать себя за перестроившегося, осознавшего социалистические ценности писателя – и внешне, и внутренне он оставался старорежимным человеком, который признал, что старое проиграло, и на смену ему идёт новое, но сам он остаётся при своём, пишет на свои темы, своим языком. Его отношения с большевиками были такие: я признаю вас, вы признаёте меня, я не нападаю на вас, вы не нападаете на меня. До известного предела ему удавалось так жить и даже добиться успеха. ⠀ Тем не менее в 1926 году ОГПУ пришло к Булгакову с обыском, что было связано с газетой «Накануне». Она выходила в Берлине на советские деньги и была пропагандистским, ориентированным на русских эмигрантов изданием, призывавшим их возвращаться в Советский Союз. Движение это получило название «смена вех» или «сменовеховство». А потом большевики поменяли курс, стали закручивать гайки, газету закрыли, и всех, кто в ней сотрудничал, взяли на заметку. ⠀ К Булгакову пришли с обыском и изъяли у него рукопись «Собачьего сердца» и дневник. А некоторое время спустя вызвали в ОГПУ и провели допрос, стенограмма которого была опубликована уже в наше время. По ней видно, что Булгаков вёл себя исключительно мужественно, не юлил и прямо отвечал на все вопросы: советскую власть не люблю, но считаю, что она упрочилась и с ней надо считаться как с фактом; участвовал в Белом движении, пишу об интеллигенции... «Я всегда пишу по чистой совести и так, как вижу! - отвечал он на допросе. - Отрицательные явления жизни в Советской стране привлекают моё внимание, потому что в них я инстинктивно вижу большую пищу для себя (я — сатирик)». Его, конечно, почти сразу отпустили и даже разрешили ставить пьесу «Дни Турбиных», но осадок остался. А когда следующую пьесу - «Бег» - Сталин не одобрил (в ней он увидел попытку оправдать белую эмиграцию и назвал её «антисоветским явлением»), произведения Булгакова были запрещены к публикации, и все его пьесы - сняты с репертуара, писатель и вовсе обозлился. Он проанализировал все отзывы о своём творчестве в прессе СССР и обнаружил за десять лет 301 текст: только три из них были похвальными, остальные 298 — отрицательными. В запале чувств расстроенный Булгаков написал Правительству СССР короткое письмо с просьбой «в срочном порядке покинуть пределы СССР в сопровождении жены». Вот тогда-то, после этого, ему и позвонил Сталин. ⠀ Этот звонок застал Булгакова врасплох. Писатель прилёг после обеда отдохнуть и вдруг - звонок из Кремля. Михаил Афанасьевич даже подумал сначала, что это розыгрыш и уже хотел грубо ответить, но на другом конце провода заявили, что сейчас с ним будет говорить товарищ Сталин. «Что, мы вам очень надоели?, - спросил он, - За границу проситесь?» И потом ещё один вопрос: «Что вам лучше: уехать за границу или работать здесь?» ⠀ Булгаков понимал, что Сталин подталкивает его к правильному в глазах вождя ответу: советский писатель должен работать на Родине, и потом страшно жалел, что не добился выезда за границу. Заканчивая разговор, Сталин пообещал Булгакову личную встречу и решение его проблем, но встречи так и не состоялось. Вскоре Булгаков получил работу во МХАТе, и дела его более-менее пошли в гору, но он по-прежнему надеялся, что Сталин пригласит его к себе, и потому зимой 1931 года написал ему новое письмо. Но генеральный секретарь больше не отвечал Булгакову. «Всю жизнь Михаил Афанасьевич задавал мне один и тот же вопрос: Почему Сталин раздумал (встретиться с ним)?» – напишет потом Елена Сергеевна Булгакова. ⠀ Писателя приняли на работу во МХАТ и поначалу он был очень воодушевлён - его пьесу о Мольере приняли к постановке, но вскоре он убедился, что Станиславский и Немирович-Данченко совсем по-другому смотрят на театр. Начались творческие разногласия, споры, интриги... Начались творческие разногласия, споры, интриги, которые в конечном итоге привели к тому, что Станиславский отказался работать с Булгаковым. Пьесу всё-таки поставили, но вскоре после премьеры последовала разгромная статья в газете «Правда», и «Мольера» сняли. Для Булгакова это был страшный удар. Он никак не хотел считаться с тем, что время изменилось, на дворе не 1926, а 1936 год, и редакционная статья в «Правде» весит больше, чем 298 отрицательных отзывов на его произведения, ибо это – позиция партии и правительства. Обиженный он ушёл из МХАТа и взялся за написание пьесы о молодых годах Сталина. «Батум». Его последнее произведение. ⠀ Некоторые литературоведы считают, что это был своего рода компромисс - якобы Булгаков взялся за эту пьесу, потому что хотел понравиться Сталину. Однако, как выяснится позже (из интервью последней жены Булгакова, Елены Сергеевны), писателю действительно нравился Сталин. Он его настолько же уважал, насколько не любил советскую власть. «Ему не нравилась система, вызывали отвращение литературные и театральные начальники, среда, идеология, но самого Сталина он в каком-то смысле выносил за скобки. Вот почему обращение Булгакова к личности вождя было вызвано не угодливостью, не желанием кому-то понравиться, а интересом художника. Это был его искренний порыв. Когда он писал «Батум», то не думал ни о Сталинской премии, ни о квартире, ни о судьбе других своих пьес. Он писал то, что хотел написать», - считает биограф Булгакова, Алексей Варламов. ⠀ В июле 1939 года произведение было готово: отзывы самые положительные. Главрепертком и руководство МХАТа тоже встретили написанное на «ура», и пьесу стали готовить к постановке. В августе Булгаков поехал в Грузию, чтобы изучить материалы для будущей постановки: подготовить декорации и собрать песни для спектакля, но он ещё не доехал до места назначения, как получил телеграмму от руководства МХАТа: постановка отменяется, так решил сам Сталин. И надо сказать, этот удар был для писателя ещё страшнее - он стал началом его конца... После этого инцидента здоровье Булгакова резко ухудшилось. «Он подписал мне смертный приговор», - сказал писатель, но не в адрес Сталина, а в адрес врача, к которому они с Еленой Сергеевной пришли на приём осенью 1939 года. Булгаков умер в том же возрасте и от той же болезни, что и его отец – от нефросклероза почек. Эта болезнь начинается с того, что человек стремительно теряет зрение. Булгаков, сам врач по образованию, первым понял, что это именно то заболевание, и что никакое лечение не поможет. Его отец умирал долго и мучительно, это происходило на глазах у его старшего сына, и Михаил, которому в тот момент было 15 лет, запомнил его страдания навсегда. Страх, что и его самого ожидает такая же участь, в течение многих лет давил на сознание Булгакова как навязчивый кошмар. Возможно, поэтому он всегда знал, что умрёт в расцвете лет и словно напророчествовал свою смерть. «Я буду очень тяжело умирать. Дай мне клятву, что не отдашь меня в больницу, а я буду умирать у тебя на руках», - сказал он в день свадьбы с Еленой Сергеевной Шиловской, за 8 лет до своей смерти. А встречая новый 1939 год в полном вроде бы здравии, шутливо и легко заметил: «Ну вот и настал последний год моей жизни»... «Казалось, он был в этом совершенно уверен, как будто обладал каким-то тайным, ему одному известным знанием, - вспоминал потом присутствующий при этом Николай Эрдман. - Все мы знали, что Булгаков — прекрасный актёр, но чтобы так шутить… Я, конечно, встрял: «Да что вы такое говорите, Миша, какие ваши годы!..» Он не стал меня прерывать, лишь смотрел, слегка склонив голову — внимательно, чуть улыбаясь. У него были очень синие, глубокие глаза… Мне стало не по себе. Но тут Елена Сергеевна, жена его, положила руку мне на рукав и сказала: «Коля, милый, вы его не переубеждайте. Вы же просто впервые это видите. А у Миши эта реприза уже давно отработана, он каждый год себя хоронит… и так уже лет пять точно. Так что мы привыкли. И вы привыкнете». Это было неожиданно. У меня, должно быть, был довольно глупый вид… Конечно, все стали смеяться, и Булгаков — громче всех...» Ошибся он всего на 2,5 месяца. «Сейчас в его состоянии наступило резкое ухудшение, и врачи полагают, что дни его сочтены. Он испытывает невероятные физические страдания, страшно истощён и уже не может принимать никакой пищи. Трагической развязки можно ожидать буквально со дня на день. Медицина оказывается явно бессильной, и лечащие врачи не скрывают этого от семьи. Единственное, что, по мнению врачей, могло бы дать надежду на спасение Булгакова, — это сильнейшее радостное потрясение, которое дало бы ему новые силы для борьбы с болезнью, а вернее — заставило бы его захотеть жить, — чтобы работать, творить, увидеть свои будущие произведения на сцене». Эти слова были написаны в письме народных артистов СССР, известных актёров МХАТа — Василия Качалова, Николая Хмелёва и Аллы Тарасовой, адресованном Сталину. Но и на этот раз Генеральный Секретарь промолчал - никакой реакции не последовало. Есть версия, что слова Булгакова: «Он подписал мне смертный приговор», были адресованы именно Сталину, который сначала дал ему надежду работать и писать так, как хотел Булгаков, а потом отнял её. «Он действительно очень тяжело переживал запрет пьесы «Батум», и в этом смысле Сталин его смерть тоже приблизил», - говорит биограф писателя, Алексей Варламов.

Обманите меня… но совсем, навсегда… Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда… Чтоб поверить обману свободно, без дум, Чтоб за кем-то идти в темноте наобум… И не знать, кто пришел, кто глаза завязал, Кто ведет лабиринтом неведомых зал, Чье дыханье порою горит на щеке, Кто сжимает мне руку так крепко в руке… А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман… Обманите и сами поверьте в обман. Волошин Максимилиан Александрович Французский художник Этьен Адольф Пиот (1850-1910)

Однажды, года три назад, у меня на костяшках под щиколотками появились подозрительные красные пятна. А потом подобные — на суставах пальцев правой руки. Я человек не особо мнительный, но сложив в уме мясо, бухло и знание классической литературы, однозначно получила подагру. Прибежав в хорошую клинику, потребовала направить меня к лучшему ревматологу. К лучшему! Попав в кабинет, смело предъявила подагру, для убедительности процитировав Швейка. Мельком взглянув на мою подагру, лучший ревматолог сдержанно фыркнул, и сказал: — Это к дерматологу. Денег не возьму. Ступайте, и не грешите. И да, поменьше читайте, что ли. Вернувшись в регистратуру, потребовала лучшего дерматолога. — Лучший уходит, — сказали в регистратуре. — Пересменка у них. Бегите, может, застанете. Лучший дерматолог оказался белокурым юношей лет тридцати. Поймав его на пороге, я умоляла остаться и непременно поставить диагноз. — Нейродермит, — небрежно сообщил лучший дерматолог, одним взглядом окинув мою несбывшуюся подагру, — Лечение долгое, но справимся. Приходите завтра, сейчас мне некогда. В это время его сменщица, дама сильно пенсионного возраста, сидя за столом, молча смотрела на меня и внимательно слушала коллегу. Когда юноша выбежал, дама предложила: — А присядь, деточка. Давай я тебя посмотрю. Отказать старушке было неудобно, да и лучший дерматолог уже ушел. Я решила остаться — пусть смотрит какой уж есть врач. — Ручки какие у тебя красивые, с маникюром, — одобрила дама. — И ножки хорошие. Эх, молодость... А скажи мне, деточка: ты правша? Я молча кивнула, не понимая, к чему ведет какой уж есть врач. — А теперь вот еще, деточка, — продолжала дама. — Смотрю, ты на нерусскую похожа. Ты любишь сидеть по-турецки? И если да, то где? Я действительно люблю сидеть на полу по-турецки, и так работать на ноуте, поэтому снова кивнула. — Ну так вот, деточка, — резюмировала дама. — Ты не сиди на жестком полу, а сиди на ковре или там покрывале. Костяшки на ножках ты просто надавила. А ручки... Вспоминай, что травмирующее ты все время носишь в правой руке? — Поводок, — обалдело ответила я. — Вот и натерла, — подытожила дама. — Иди домой, деточка. — А как же... нейродермит? — пролепетала я. Какой есть врач вздохнула: — Гений он у нас. Молодой еще. Лечить любит... © Диана Удовиченко